Церковные и монастырские сады
Древний московский сад давал хозяину плоды, овощи, мед, рыбу и цветы. Ведь плодовые деревья в нем перемежались с грядками, а вдоль зарыбленных прудков произрастали цветы. Тут же сновали пчелы, обитательницы бортней – колодных ульев, поставленных в укромное место; из развешанных по кустам клеток раздавались голоса певчих и диковинных птиц. Снаружи сад огораживали, отчего и называли его вертоградом (верт, вертище – по-старославянски сад; град – ограда).
Самый старый московский сад – Святителев, размещался на подоле теплой стороны кремлевского холма. К XV веку вокруг него было так много садов, что когда стали обносить Кремль каменной стеной, большинство их пришлось перенести на правый берег Москвы-реки, где заложили Берсеневский сад. Век спустя путешественники восхищались пышностью московских садов, их вкусными плодами и овощами. Так, Адам Олеарий в своих воспоминаниях хвалит превосходные наливные яблоки, груши, вишни, сливу, смородину, а также огурцы, дыни и спаржу, возделанные московитянами. Дыни, весом по полпуду и более, выращивали на варовых (утепленных) грядках.
В петровские времена вертограды уступают место регулярным садам, расположенным и засаженным по плану. Сад постепенно освобождается от овощей, принимая хорошо выраженный плодовый характер.
Отборными плодами славились патриаршии и монастырские сады, называемые "раями". Исстари православные монастыри славились садами и огородами. Даже в суровых условиях Севера монахи-трудники умели выращивать дивные плоды, будь то на Соловках или на Валааме. Здесь даже вывели особые сорта садовых культур: скажем, на Валааме широко была представлена слива с белыми плодами, исключительно крупными и вкусными.
Монахи не только выращивали садовые деревья и кустарники, они владели тонким искусством селекции. В этом отношении весьма любопытен опыт насельников Киево-Печерской Лавры. Долгое время в обители хранилась рукопись "Общеполезное садоводство блаженных иноков", относящаяся к первой четверти XIX века; написана Иваном Романовичем Мартосом (1760–1831) – писателем-мистиком, кабинетным секретарем гетмана графа К.Г. Разумовского. В его рукописи отражен опыт как светских, так и монастырских садоводов, а он только в Киево-Печерской Лавре был весьма значителен. Напомним, что лаврскими садами и огородами восхищался еще Петр I, ценитель же он, как известно, был строгий.
Иноков интересовало как само насаждение деревьев и кустарников, так и способы их лечения от болезней, приведен даже "садовнический календарь" и приметы о переменах погоды. В заключение немало места отведено сведениям, касающимся лаврских огородов и целебным свойствам овощей. Конечно, в части насаждения деревьев обращено внимание к началу начал – выбору семян, которые надлежит выбирать "из спелых плодов и зерен полных, а не мозглых, кои цветом должны быть: яблочные зерна темные, грушевые черные, сливовые косточки темно-красные". Заготовка черенков, прививки, обрезка – всему уделялось пристальное внимание. Солнечные ожоги, дупла и разного рода поранения лечили мазями, приготовленными по рецептам иноков.
Сад... "Человечество обновится в саду и садом выправится – вот формула", – сказано Федором Достоевским в "Дневнике писателя". Замечательные слова!

На Божией ниве
Апостол Павел в Послании к Римлянам говорит: Что же скажем? Оставаться ли нам в грехе, чтобы умножилась благодать? Никак. Мы умерли для греха: как же нам жить в нем? Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? Итак мы погребались с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения, зная то, что ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам не быть уже рабами греху... (Рим. 6, 1–6).
Священник Александр Ельчанинов (1881–1934), размышляя о скоротечности земной жизни, оставил такое утешение родственникам покойных: "Как мы жалки в нашей успокоенности этой жизнью! Хрупкий островок нашего "нормального" существования будет без остатка размыт в загробных мирах. Советы близким умершего: оторвать свои чувства и боль от телесности, которая пойдет в землю, не терзать себя воспоминаниями земных чувств и земных радостей, связанных с умершим, а перешагнуть, хотя бы мысленно, с умершим в тот мир, утешая любовью близких и совместными молитвами" (Записи. М., 1992. с. 21).
А что с душой, которая отторглась от тела? Согласно народному преданию, "душа, покидая тело умершего человека, не сразу расстается с местом земных своих странствий. В продолжение трех дней витает она вокруг покинутого ею праха: то голубем-птицей летает-вьется вблизи покойникова дома, то мерцающим огоньком дрожит ночью над кровлей, то белой бабочкой бьется в окно. До девятого дня нет ей покоя: все еще не может она позабыть о своем недавнем обиталище. Давно уже погребен и покойник, а в доме по временам все еще чувствуется-слышится его незримое присутствие. Пройдут девятины со дня смерти, и душа покидает земные пределы до новых мытарств и вплоть до самых "сорочин" (сорокового дня), когда ей приходится идти на уготованное земной жизнью место – или в райские селения, или в геенну огненную, на вечные муки" (А. Коринфский. Народная Русь. Круглый год сказаний, примет и поверий. СПб., 1901, глава "Загробная жизнь".
Как у земледельца есть поле или нива, на которой он осенью или весной сеет семена, а летом жнет колосья, так и у Бога есть поле или нива, именно – кладбище, на котором сеются тела чад Его и созревают в тихих могилах для бессмертной жизни и для жатвы в последний день мира. Пшеничное зерно пускает росток, вырастает и приносит плод только тогда, когда оно влагается в землю и там истлевает. Так и тела человеческие могут сделаться нетленными и бессмертными только в том случае, если сначала пойдут в землю и там истлеют. Об этом ясно учит тот же апостол Павел, когда говорит: сеется в тлении, возстает в нетлении; сеется в уничижении, возстает в славе; сеется в немощи, возстает в силе; сеется тело душевное, возстает тело духовное (1 Кор. 15, 42–44). Это чудесное изменение тела совершится в последний день мира, в день всеобщего суда. В этот день, по звуку архангельской трубы, отверзнутся гробы и мертвые воскреснут. Тогда во всем мире будет великая жатва на полях Божиих, суть на скудельницах, кладбищах. Тогда, по словам Спасителя, ангелы Божии соберут избранных, как пшеницу, в житницу Господню, а нечестивых ввергнут, как плевелы, в огонь неугасимый (Мф. 13, 30).
В какой мере допустимо украшать тела усопших цветами и ветками растений? Известно, что древние христиане такого рода обычаев придерживались, но делалось это, как говорит святой Киприан, "для поощрения к евангельской добродетели", то есть чтобы почтить нравственные достоинства умерших или чтобы выразить надежду на воскресение, вечную жизнь, а также на получение небесной награды. Для погребального украшения выбирались растения сообразно их символическим свойствам: красные розы символизировали мученичество; фиалки – смирение, лилии и белые розы знаменовали нравственную чистоту; барвинок, плющ, мирт, сосна и ель – никогда не прекращающуюся жизнь и не прерывающуюся любовь к умершим; всегда зеленый, не поддающийся гниению кипарис являл собою знак праведника, утвердившегося в благодати Божией; лавр символизировал победу и воскресение; пальма символизировала торжество добропобедных мучеников, а верба – новую жизнь и воскресение.

Какие цветы пристойны для храма? На этот вопрос можно бы ответить кратко – все, что красивы и благоухающи. Розы, пионы, ирисы, георгины, гладиолусы, астры, хризантемы, а из дикорастущих – примулы, ландыши, купальницы-жарки, бессмертники-иммортели, золотарники.
Праздничные белые букеты вяжут из пышных пионов, георгинов, хризантем и роз. Естественно, у роз предварительно удаляют шипы, чтобы не отпугивали зрителя. Букет сирени ставят лишь в обширном храме, иначе ее сильный запах заглушит благовония. Это же относится и к жасмину и, само собой, к черемухе.
Фиалки, дубравные ветреницы, ландыши, а летом васильки, бессмертники (иммортели), поставленные в маленьких сосудах, привлекут внимание своим трогательным, застенчивым обликом. Кстати, о гвоздичках. В церковном обиходе конечно же предпочтение отдают гвоздикам бледных расцветок, красные уже прочно усвоены сознанием как символ опрокидывателей тронов и престолов, тех, кто навязывает народам свои насильственные понятия о свободе.
Не для храма растения сомнительного достоинства. Взять, к примеру, багульник, по-другому рододендрон. Его цветущие ветки испускают тяжелый, пьянящий запах. По этой же причине не подойдут для украшений полыни, пижма, конопля, табаки. Не приличествуют святому месту ядовитые растения: черемица, ясенец, акониты, белена, волчье лыко (дафна). Колючие травы и ветки кустарников, вроде боярышника, акации, терновника, тоже неуместны в храме. Исключаются из обихода и так называемые колдовские травы, за которыми молва закрепила отрицательный сакральный смысл. Речь идет о дербеннике иволистном, известном как плакун-трава, кувшинке (одолень-трава), кошачьей лапке (нечуй-ветер). В ряду непригодных для храма трав будут в первую очередь ядовитые и отталкивающие, такие как лютики, татарники, репейники, сорняки – злые былия. Полынь и пижма чадят тяжелым запахом и тоже непригодны – перебивают каждение. Растения, по народным поверьям навлекающие беду, к примеру рогоз, в храм также не приносят. Обыкновенные же наши папоротники – орляк и щитовник – относятся к числу "добрых", их листья – вайи – берут для цветочных композиций.